После успешного освоения мною профессии “Ильич на субботнике” Вова нацелил меня на новые горизонты. На свет божий была извлечена лопата. Да, да, это была именно та лопата, которая в дороге так мирно лежала и прижималась бочком к днищу багажника. Мне было указано место, где рыть, сказано, для чего рыть. Все, время пошло. Я коснулся лезвием песчаной почвы, и в этом момент произошло чудо, чудо великого единения, воспетого классиками марксизма. С этого момента я и лопата стали неразлучны и едины, как партия и народ, как народ и армия. Теоретики военного коммунизма могут торжествовать. Земля захрустела под напором объединившихся с лопатой ног, вырытый влажный песок безжалостно покрыл красные ягоды дикого паслена. Яма ширилась и глубилась, медведки разбегались по всему кратеру израненной земли. Я зарылся вглубь земли настолько глубоко, что пес Семен счел своим долгом встать на защиту захваченной территории. Дело в том, что когда я наклонялся за следующей порцией песка, моя голова скрывалась в недрах ямы, а когда я выбрасывал землю наружу, голова выскакивала на поверхность. Как только голова появлялась над поверхностью земли, Семен начинал лаять, так как все время принимал мою голову за чужую. Если бы не громкий лай Семена, возможно, я бы докопался до нефтяного месторождения или до залежей урана, но лай привлек внимание Вовы, поэтому раскопки пришлось остановить. Семен на первых порах со мной был очень строг. Все мои походы за кустики по возвращении встречались громким лаем. Говорят, что человек, это крупный хищник, стоящий на вершине биоценоза. Не знаю, была ли у автора этих слов собака, но для того, чтобы сдержать мелкого хищника Семена трое Блиновых, три крупных хищника, тратили огромное количество сил и горла, а все другие крупные хищники старались не попадаться ему на глаза. Прошло несколько дней, прежде чем Семен начал отличать мою голову от чужой. Для ускорения процесса знакомства с секуритате я истратил не один кусок колбасы и сыра, отдал не одну недоеденную миску супа. Хозяева всячески поощряли усердного пса на роль недреманного Трезора, на кого бы он ни лаял, его всегда хвалили. Дошло до того, что Семен попросту начал рычать на пустое пространство, так, на всякий случай, может быть кто похвалит и даст чего пожрать.

Вырытая мной яма для мусора получила очень высокую оценку коллектива. Я приобрел славу квалифицированного землекопа. С этого момента все ямы и ямки, которые надо было выкопать, стали поручать мне. Я моментально возгордился, стал высокомерно разговаривать с начальством, игнорировать замечания и вообще, поэтому меня тотчас бросили на рытье холодильника. Три дня и три ночи в поте лица я прорывал пещеру на обрывистом берегу Ахтубы, три дня и три ночи не спал растревоженный мной уж. Но как только холодильник наполнился напитками и продуктами, уж вернулся в нору, которая как раз начиналась в холодильнике. Так у продуктов появился непрошеный охранник. К слову, не только у меня появилось постоянное орудие труда для активного отдыха. Игорек породнился с топором, Татьяна успешно осваивала работу с посудой и технику приготовления пищи на костре, Костя совершенствовался в строительстве ступенек и изгородей, Марина взяла на себя здоровье, комфорт и эстетику, Вову охватила страсть к рыболовным снастям.

Если Вова не был на рыбалке, то он готовил снасти. Половину стола для обеда заняли крючки, блесны, колечки и прочие рыбацкие прибамбасы. Чего только не предпринимала Марина, чтобы вытеснить снасти на край стола. Но неизменно они возвращались обратно на место и раз от разу все дальше ползли по столу. Иной раз мне самому хотелось клюнуть на них, настолько привлекательны были блесны и тройные крючки. На лавочке, где изначально планировалось место для людей, расположились веревки, пассатижи, складной ящик со снастями. Из принадлежностей для рыбалки только ящик с червяками Марине удалось загнать под кусты рядом с холодильником. И то, это было скорее не ее достижение, а просто Вова, глядя на ящик, испытывал чувство вины, ведь все московские черви разбежались задолго до прибытия на Ахтубу. Вовина страсть к снастям порой доходила до абсурда. Иногда уж и время для рыбалки все вышло, а тот все конструил да налаживал снасть. Все с нетерпением ожидали похода за рыбой, минуты разменивались часами, а Вова все никак не получал требуемой формы блесны или точного веса груза. Из этой его пагубной страсти вовсе не произрастали крупные рыбы, так, пара щучек да с десяток чехоней, но для себя лично я извлек кое-какую выгоду. Дело в том, что как всякий крупный руководитель, Вова терпеть не мог разгильдяйства и праздношатания. Как только после рытья очередной ямы я собирался разучить парочку страничек нот на гитаре, Вова тотчас окликал меня и задавал неизменно один и тот же вопрос: рядовой такой-то, а вы чем сейчас заняты? Сказать честно про ноты и гитару я не мог, статус рядового не позволял дерзить начальству. Единственный ответ, близкий по духу Вове и позволявший мне уклоняться от службы, был такой: - “Я сейчас занят лодкой и снастями”. Это была отмазка от очередного наряда на службу, я мог спокойно воткнуть лопату в песок и делать вид, будто сижу, паяю, крючки починяю. Не вини меня, дружок, за столь невинный обман. Это не должно быть для тебя тайной: если бы рядовые всегда делали все, что хочет от них начальство, то на свете уже давно бы перевелись все рядовые, точно также как перевелась приличная рыба в Ахтубе.

Еще одной страстью, также свойственной любому руководителю, является страсть к воспитанию подчиненных. Сами понимаете, работы здесь непочатый край. Как только Вова узнал, что я не ем помидоры, он тотчас решил устранить этот досадный пробел в моем воспитании. Уяснив с самого начала, что моя нелюбовь к помидорам является случаем чисто психосоматическим, Вова начал размышлять на тему, как сделать так, чтобы я сожрал помидор и ничего не заметил. Он детально исследовал нюансы моей помидорофобии, выяснил, ем ли я бычков в томате, пью ли томатный сок, и, наконец, пришел к выводу, что кормить помидорами меня лучше всего во сне. Хорошо, что я всегда закрывал палатку на все возможные замки, иначе однажды утром я мог бы проснуться весь обмазанный томатами. В отместку за то, что ему так и не удалось научить меня есть помидоры, Вова, улучшив момент, засунул в мою лодку огромный булыжник, который я успешно привез в Москву. Запомни, дружок, это очень даже сочетается: большой руководитель и мелкая шкода.

Итак, дружок. Из сказанного выше тебе должно быть понятно, какая мощная военизированная единица дислоцировалась на речном побережье астраханской области. Казалось бы, ну где в армии быть бунту. Если командир в порядке, значит и подчиненному хорошо. Однако все хорошо только в теории. А в действительности на территории зрел бунт. Первой в борьбу вступила Татьяна. Ее протест против ночевок в машине вызрел окончательно, как астраханский арбуз, после того, как к нашей боевой группе присоединилась парочка истинных знатоков рыбного дела. С задержкой на день к нам в лагерь прибыли Света и ее муж Миша. Просторная и удобная палатка Светы и Миши показала Татьяне со всей очевидностью, что на автомобиле нужно ездить, но никак не спать. Слово протеста было настолько сильным, что несгибаемый Игорек дрогнул, концепция вышла из него, и возникшей энергии выхлопа хватило ему на то, чтобы немедля погнать белого мула в ближайший город Харабали, что находится километрах в 150 от Золотухи, и приобрести там самую навороченную суперсовременную четырехместную палатку. Татьяна торжествовала. Это был один из тех редких случаев, когда бунт оказался беспощадным, но не бессмысленным. По поводу великой победы человечество устроило грандиозный праздник.

Следующий бунт, бессмысленный и беспощадный, начал незаметно созревать после того, как Миша авторитетно заявил, что рыбешка, которую мы с воодушевлением вылавливали вечерами возле трубы, ниже всяких достоинств. Это не рыба – сказал он и свернул в чехол удилище. А что рыба? – спросил я его с интересом, но без всяких задних мыслей. И тут Мишу понесло. Он окунулся в воспоминания и вынул из глубин своей памяти такие завораживающие рыбацкие истории, что все мы дрогнули в едином порыве и сказали: - “Миша, отведи нас завтра туда”.

Go down, Moses,
Way down in Egypt's land
Tell ole, Pharao,
Let my people go

На следующее утро Миша уселся на почетное место рядом с Игорьком, и белый мул весело отправился в экспедицию на поиски реки Щучья, где безо всякого труда можно наловить вот таких вот щук, окуней, красноперок, линей и далее по списку. Все мы ждали чуда, все мы мысленно уже наловили огромных рыбин, оставалось только забрать улов. Поэтому поначалу нас нисколько не смутил тот факт, что первая же дорога, по которой повел нас Миша, привела к канаве, за которой кроме бескрайней степи не было ничего. Лишь спустя пару часов самые нестойкие начали терять терпение, а червяки начали засыхать, так и не искупавшись напоследок в реке. Выяснилось, что Миша знает только пешеходную дорогу к реке, а дорога эта начинается совсем от другой переправы, что этой дороги, возможно, вовсе нет, так как после разливов рек все дороги в междуречье замывает. Еще с часок белый мул пободался со степным рельефом, Игорек все еще надеялся найти мифическую речку-самобранку. Но тщетно, местные жители поставили окончательный диагноз: в этом году проезда к реке нет. С пустыми как у щук глазами экспедиция вернулась на базу, где недреманный Семен тут же высказал все, что он по этому поводу думал. Поникли удочки, склонились спиннинги, и лишь один человек не потерял присутствия духа. Это был Вова. У Вовы имелся простенький GPS, у него была карта местности и одна надежная точка привязки на ней: переправа в Золотухе. А в таких условиях Вова не сдается. После обеда была снаряжена вторая экспедиция, за руль сел сам Вова, Миша переместился назад, Игорь впервые разглядывал степь как вольный пассажир. В помощь Вове подключился мощный интеллект Кости, который также отправился на поиски чудесной реки. Результат не замедлил сказаться: ближе к вечеру экспедиция вернулась на базу с полными садками рыбы. Игорек радостно выгрузил улов, а Вова торжественно объявил, что Щучья найдена. Лишь Миша промолчал, что можно было при желании истолковать как согласие.

Вполне допускаю, дружок, что в данный момент ты еще не понял: откуда у бунта ноги растут. Тем более тебе будет интересно послушать продолжение истории, ибо дальнейшая цепочка событий последовала с неотвратимостью, изменить которую стало невозможно. Итак, радостный Игорь, согнувшись под тяжестью садков прошествовал к реке, Вова на радостях схватил стальные ложку и миску и, звонко выстукивая ритм, исполнил Маторинским басом свой коронный Никитинский причит, Миша с Костей радовались интеллигентно и каждый по своему. Я тоже был рад: пока Вовы не было, я успел разучить первую страницу Бразильского танца. Казалось, все отлично. Но…Недолго музыка играла. Первой неприятностью оказалось то, что из трех имевшихся в распоряжении рыбочисток только одна могла хоть как-то справиться с окунями. Окуни оказались такими здоровенными, что размер чешуи превысил возможности двух других рыбочисток, имевших мелкую ячейку и до неприличия мелкие габариты. Второй неприятностью стало то, что такое количество рыбы нам съесть было явно не под силу. Не выбрасывать же добычу обратно в реку. Раздать рыбу соседям Вова наотрез отказался, оказалось, что милостыню он раздает только по пятницам. Разумный компромисс был найден. Из двух третей огромного улова решили делать тройную уху. Но и это тоже работенка не для слабонервных, из щучьих морд не так-то просто выковыривать ножичком глаза. Короче говоря, весь оставшийся вечер вся команда трудилась над уловом: кто чистил чешую и выскабливал потроха, кто вырезал филе, кто варил тройную уху, кто занимался копчением, кто зарывал кишки и кости в песок. Лично я принимал участие во всем понемногу, а затем жарил на подсолнечном масле окуней. Когда же дело дошло до еды, то тут сил уже просто никаких не было. Правда, Владимир и тут оказался живее всех живых. Он старался прибаутками развеселить замученных рыбой едоков. Каждые пять минут, после очередной рюмки водки Вова повторял, что уха без водки это рыбный суп, но тщетно, почти вся рыба осталась нетронутой. Под занавес ужина Вова недвусмысленно намекнул, что завтра рыбы будет еще больше, ибо в ход пойдет десятиметровый бредень. Откуда-то из загашников на свет появился огромный полиэтиленовый мешок, рассчитанный на пол тонны живого веса. Аппетиты добытчиков росли, лица женщин мрачнели. В этот драматический момент единственно разумную идею озвучила Марина, она потребовала установить четкую мерку на длину рыбы. “Зачем вы наловили этой мелочи – возмущалась она, показывая на окуней – разве ж это рыба? Рыба должна быть во – тут она раздвинула руки на 100 килограммовую щуку – а то, что вы принесли, это сикильдявки какие-то. Этих сикильдявок я и чистить не буду.” Вот так, казалось бы с приятного события, ради которого вся группа отправилась в дальние края, начали прорастать корни бунта. Выслушав предложение Мариши, Игорек задумчиво покачал слегка бородатой головой, после чего философски изрек: “Ай да шайтан арба”. Тебе же, дружок, преподана поучительная история, в которой в чистом виде проявила себя народная мудрость: - “За что боролись, на то и напоролись”.

Ночью мне приснилась рыбалка. Огромная щука со светящимися глазами-тарелками, как у собаки Баскервиллей, охотилась на меня, затаившись в густых водорослях. Как только я приблизился к берегу реки, она торпедой выстрелила из засады и полетела в меня, разинув в воздухе огромную зубастую пасть. Я среагировал на выпад и выставил ей навстречу огромный кол, который заранее приготовил для бредня. Она заглотила кол целиком, во всю длину, щелкнув зубами около кистей моих рук. Не растерявшись, я схватил топор и начал рубить ей голову, голова покрылась глубокими ранами, из которых густой лавой потекла черная щучья кровь. Не знаю, сколько времени я рубил щуке голову, но, наконец, как бы со стороны я увидел, как гигантская голова отвалилась от тела и из щучьих потрохов хлынула наружу ядовито-желтая желчь. Почувствовав победу, я прорубился дальше. В щучьем брюхе оказался целиком проглоченный 6-ти килограммовый сазан, казалось, он еще шевелил жабрами. Обеими руками я вытащил его наружу, прижал к телу и с радостными воплями побежал прочь от реки. Я все бежал и бежал по степи, сон мой как бы зациклился на этом месте. В небе хищно парили орлы с белыми хвостами, из-под ног взлетали шустрые чибисы и прятались в зарослях конопли, а я все несся мимо чудесных озер с желтыми кувшинками и белыми лилиями, над которыми кружили семейки аистов и стаи диких уток. Вдруг раздался выстрел, в осоке я увидел Вову с Семеном и двустволкой, они охотились на уток. Я подбежал к ним и с гордостью показал своего огромного сазана. В их глазах я увидел зависть и восхищение моим подвигом. Сазан уставился на охотников огромными остекленевшими глазами. Я заглянул ему в жабры, они почему-то были бледно-серыми. Пока я бежал, сазан успел протухнуть с головы. Семен обнюхал рыбу, и его тотчас стошнило на осоку. Над нами сверху закружили черные вороны, а из озера на нас поползли, шевеля клешнями, огромные черные раки. Неизвестно откуда рядом оказался запрятанный в траве белый мул, мы в панике заскочили в него и рванули прочь. Мы удирали от раков, оглядываясь и отстреливаясь, пока, наконец, раки окончательно не отстали, сазан исчез и я заснул беспокойным сном. Дружок, если к тебе когда-нибудь подплывет мертвый сазан, никогда не бери его в руки.

Итак, дружок, на следующий день рано утром мы отправились на так называемую “Щучью”. Пока Игорек за рулем сражался с ямами и бездорожьем, мы поутряночке на свежую голову обсуждали мировые проблемы. Поначалу были освещены особенности конструкций новейших автомобильных двигателей, затем выяснилось, что Эриксон помимо телефонов производит военные самолеты, далее поспорили о причинах победы советских танков на Курской дуге, затем по автомобилю прошла информация, будто начальство ворует. Это вдохновило меня на сентенцию об антагонистических противоречиях между начальником и подчиненным. Она звучала так: начальство видит перспективу и совсем не видит проблем, подчиненный не видит перспективы и видит кучу проблем. Далее мы затронули технологию приготовления наркотика из конопли, после чего обсудили золотое сечение женщин и их склонности к битло и машиновремени мании, затем отвергли полезность гадалок и астрологов, наконец плавно перешли к разговору о воблерах. К этому времени Игорек уже рулил мула сквозь высокую, доселе не видавшую людей, осоку, оставляя позади себя отпечатки колес и безжалостно примятую траву. Наконец мы высадились у реки и разошлись каждый в своем направлении.

Далее...

Мой E-Mail.

Home...